Нарын Айып: Наше научное сообщество - всё ещё пластилин

Итак, 5 августа впервые за 11 лет в Национальной академии наук прошли выборы академиков и членов-корреспондентов.

Прошли успешно, судя по тому, что серьёзных протестов нет - власти в целом и научные чиновники в частности добились того, чего желали и что планировали: избраны те, кто должен был быть избран.

Неизбежные в таких случаях некоторые флуктуации особой роли не играют.

Как и всё остальное в стране, бюрократия в науке подчиняется строгим правилам - должно делаться то, чего желают власти, всё остальное оставляется на усмотрение оперативного начальства как поощрение за лояльность и послушность. Ряд больших чиновников получил академические звания - главная заинтересованность властей удовлетворена, всё остальное их не слишком волнует.

Но флуктуации забавны. Два разных человека избраны членами-корреспондентами по разным специальностям "Юриспруденция" и "Юридические науки".

Но чем эти две дисциплины отличаются друг от друга? В советское время был популярен анекдот: "Чем отличается "Правда" от "Известий"? - Ответ: в "Правде" нет известий, а в "Известиях" нет правды. Получается что-то похожее.

Ещё один человек стал академиком по ещё одной юридической специальности - "Юридические науки, культурология". Казалось бы, это признак того, что наука в Кыргызстане настолько развита и дифференцирована, что учёных приходится отличать друг от друга по микроспецифическим особенностям. Но на самом деле это признак отсутствия вообще чего-либо научного. Внешние же проявления не хуже Васюков.

Внешне наука в стране настолько фундаментальна и богата, что Национальная академия наук даже открыла Южное отделение (что-то наподобие Южной группы войск Минобороны). По этому отделению в своё время, не успев защитить докторские диссертации, стали сразу академиками несколько человек. Традиция успешно продолжается - теперь академиком по этому отделению избран идеолог акаевского режима.

Более того, членом-корреспондентом по истории становится человек, лишь пару месяцев назад получивший звание профессора. Удивляются, неужели сами выборы отложили как раз для того, чтобы этот человек успел получить это звание? Когда-то академиком АН СССР стал не имевший законченного высшего образования Яков Зельдович, но представляете, что будет в Кыргызстане, если начать применять такую практику у нас?

У нас академиком стал человек, совершивший в 2018 году научное открытие "Закономерность формирования и изменения состояния научно-мировоззренческой культуры индивида", которое было зарегистрировано Российской академией естественных наук (или она просто способствовала этому), однако мировое научное сообщество (как и все мы с вами) как-то мало об этом информировано. Может быть, впору уже открывать отделения НАН КР в Нью-Йорке и Лондоне, чтобы нести людям знание?

В британском Батском университете трудится Асель Сартбаева, изобретшая вместе с коллегами новый способ хранения вакцин без охлаждения и являющаяся членом Королевского научного общества Великобритании - это та же академия наук. Член такого общества, наверное, должен автоматически становиться кыргызским академиком, но наша академия её игнорирует - для неё важнее "изменения состояния научно-мировоззренческой культуры", которые трудноизмеримы и так же тяжело определяемы.

Поклонники биофилософа могут возразить - мало ли что изобрела эта Асель, это ведь ещё не внедрено широко в производство, да и учеников у неё нет, и так далее. И действительно, в первых же строках Положения о выборах в НАН говорится, что академиками избираются членкоры, имеющие научную школу, а членкорами - те, кто обогатил науку крупными научными трудами. Сартбаева уже обогатила мировую науку, но в Кыргызстане пока ещё никого не обогатила, однако какую научную школу в стране или за её пределами создал биофилософ?

И имеются ли научные школы у других новоиспечённых 13 академиков? Как и насколько обогатили науку своими "крупными научными трудами" новые, их более тридцати, члены-корреспонденты?

Кыргызстан давно живёт в своём замкнутом мирке, в котором названия чего-либо нередко не соответствуют содержанию, если его вообще можно отыскать, особенно в гуманитарной сфере.

Произошло то, что и задумывалось - конкретные люди, по стечению обстоятельств оказавшиеся обладателями неких конкретных специальностей, получили путём конкретных договорённостей высокие звания и титулы. Сейчас много разных академий или энциклопедий, в которые можно попасть за деньги или по блату, но Национальная академия должна бы быть выше этого. Более того, она обязана такое разоблачать, а не опускаться самой до этого уровня.

Не будем говорить про такие "флуктуации", как члены некоторых счётных комиссий оказывались все из одного региона, а трайбализм в стране никто ещё не отменял; они имели возможность портить бюллетени, чтобы не допустить избрания того или иного нежелательного претендента (вследствие чего прогорели две вакансии академиков), хотя никто этого при существующих технических возможностях доказать или опровергнуть не может; они якобы тратили по часу на подсчёт данных из 6-7 бюллетеней; и так далее.

Некоторые члены разных отделений НАН голосовали одновременно в двух разных отделениях. Не хочется верить – для того, чтобы получить нужный результат?

При неизбрании кого-либо академиком не проводился второй тур, хотя это вполне логично и предусмотрено Положением. Но все эти нарушения меркнут перед тем фактом, что выборы вообще не проводились 11 лет, хотя по Уставу академии должны организовываться не реже одного раза в 4 года.

Многие из этих фактов тянут на то, чтобы признать итоги выборов недействительными, но кто может рассматривать такую возможность всерьёз, когда все в стране давно смирились с гораздо более тяжёлыми как политическими, так и другими нарушениями? Это как плакать о волосах при снятой голове.

Некоторые говорят: какие времена - такие и правила, какое общество - такой и парламент, какой народ - такие и учёные. Но учёные - это цвет народа и страны, они не должны быть чьим бы то ни было усреднением. Будучи чем-то средним, невозможно тянуть общество вперёд.

Язык не поворачивается называть некоторых учёных учёными. У этих некоторых встречается не только предательство профессии, но и возрождение в науке самых отвратительных традиций, которые, как гиря, тянут науку в пучину невежества.

У учёных не всё ладно и с моралью - им не хватает духу отторгать таких от себя, чтобы не быть усредняемыми вместе с ними. Наверное, любое сообщество, а тем более научное, должно иметь достоинство исключать таких из своей среды. Научное же сообщество - тем паче. Но оно некоторых из таких награждает званиями.

Все это видят и даже понимают, но молчат, а на дворе XXI век. Пятьдесят лет назад в США была сегрегация, а в Испании женщины ещё не имели права голоса, но за эти годы общественное сознание небывало самоочистилось, а мы всё смотрим с восторгом в ещё более давнее прошлое. Уже стыдно должно быть возмущаться только на кухне или на скамейке во дворе по старой интеллигентской традиции, сформировавшейся после "Большого террора".

Но проблески надежды на честность и чистоту в научном сообществе всё-таки ещё сохраняются. Хотя бы потому, что многие серьёзные учёные вообще не подавали заявления и не баллотировались, так как понимают всю совковость и мещанскую двояко-троякость существующих правил вместе с неотделимыми от них обходными путями.

Что толку, например, ругать на чём свет стоит Жогорку Кенеш, принципы его выборов и дальнейшего развития некоего подобия парламентаризма, если одновременно с этим мы много раз участвовали в выборах этой структуры по уже укоренившимся затхлым правилам с неистребимыми издержками и тем самым легитимируем существующее статус-кво?