10 мыслей о боли, привязке к реальности и аскетизме художницы Евы Дагаз
Спросите себя: задумывались ли вы о том, что влияет на поведение и выбор разных людей? Что думают известные и не только кыргызстанцы о простых и близких всем нам вещах и явлениях? Через что им приходится пройти, чтобы добиться успеха и признания в своих сферах?
В рубрике "10 мыслей о…" мы беседуем с выдающимися, примечательными, интересными людьми. Врачами, актерами, певцами, финансистами и просто кыргызстанцами разных возрастов, пола и социального положения.
Они делятся своими мыслями о надеждах, сомнениях, свободе, творчестве, ценностях…
Ева Дагаз
художница, владелица арт мастерской-галереи
Это сокровенная мечта была, это тайная мечта была о том, кем я буду. Вопрос не стоял, я четко понимала, что художник для меня звучит сродни Богу. Не просто потому, что художник, что-то там великое, потому что творец. Из пустоты ты являешь миру осязаемые вещи.
Отец у меня строгих нравов, он всегда считал, что "вы, художники, алкоголики и наркоманы". […] Я получила категорический отказ и формировалась сама.
Это было болезненно, и эта боль помогла творить еще с большим рвением, накалом. Я не дала психике сломаться, потому что спустя 10 лет творчества понимаю, что я своему отцу благодарна. Не скажи он так, меня бы такой не было.
Ева Дагаз не сразу появилась. Это претензия на оригинальность в свое время, когда надо было подписывать полотна, а ты по паспорту ну совершенно суконное рыло, ни в какие ворота не втиснешься. И встал вопрос о псевдониме.
Ева – это сокращенно от полного моего имени. […] А Дагаз – есть руническая вязь и буква "Д" тот же самый символ бесконечности – это и есть Дагаз.
Тот человек по паспорту, он давно уже не социален совершенно. Если где-то какие-то документы, то привязка идет к документам, а вообще личность полнокровная, полноценная, живая, физическая, но никак юридически не зафиксированная – это Ева Дагаз, и это я. Это не тот человек в паспорте.
Этот темперамент холеричный, характер – это непоседливость ума в первую очередь. […] Поэтому и сферы деятельности разные, и пробы, и ошибки порой радуют, потому что если их правильно обыграть, это становится некой харизмой в творчестве, наверное.
Я люблю делать ошибки. И жизненные тоже. Потому что они приносят потом за собой большую мудрость.
У меня большие были проблемы найти педагога, который бы не жилился отдать свои накопленные знания вот так, в чистом виде, как есть. […] В итоге я сама стала хорошим учителем и отдаю то, что хотела бы когда-то получить, получая образование.
Я это дело люблю, я в нем живу, это мое призвание, это моя жизнь. Я уже от этого никуда не уйду и уходить не собираюсь. И хотелось бы долгих лет жизни с одним только меркантильным поводом – больше отдать. Потому что по-настоящему с нами остается то, что мы отдали.
Я любитель пробовать всякие аскетические практики – хождение в горах подолгу, в лесу, степень повышенной выживаемости. Для моей психики это хорошо, она становится стройной, гладкой, ладной, собранной.
Было 2 года целибата. […] Потом я стремительно, так же, как вошла туда, оттуда и вышла, зажила своей художественной жизнью, реализациями. Потом был спустя, наверное, еще год забытья, и вот последнее – это было с декабря - полгода я посвятила последнему своему аскетическому поиску.
Я человек, который находится местами не здесь и все мои увлечения, все мои дела – это чтобы себя привязать к этой реальности, иначе бы не в лес, а куда-нибудь подальше…
Я, правда, себя ощущаю такой глыбой, мудрецом, седым дедушкой, может быть 98-ми лет, который курит трубку, забитую махоркой и на мир смотрит совсем иначе. А вокруг него много детей, дергают его за рукав и говорят: "Дедушка, дедушка, ну что там дальше было в истории? Расскажи". И дедушка: "Посидите спокойно, я покурю и все расскажу".
У меня на все хватает смелости, даже более чем. Вы себе представить не можете, насколько мне хватает смелости.
Я ко всему открыта. Может начаться вечеринка, а через неделю я найду себя где-нибудь в Катманду.
Я уже такой мудрый тяжелый камень, не каждый поток меня сорвет с места.
