Кубан Мамбеталиев: Надо дожить до Победы
У Кубана Мамбеталиева дипломатический ранг Чрезвычайного и Полномочного Посла и ученое звание доктора филологических наук. Но более высоким он считает свой неформальный титул - сын ветерана-панфиловца.
- Кубан Ильясович, многие кыргызстанцы, как и миллионы других советских граждан, попали в годы войны в плен. Судьба таких людей была очень разной.
- Кто прошел ад войны и не сломался, тот не может принимать исторических "оправданий". Когда Азамат Алтай (первый шеф кыргызской службы радио "Азаттык") приехал впервые (после войны) в Кыргызстан, то здесь фронтовики не ждали его с объятиями, потому как в годы войны он сдался в плен и остался там. И вплоть до конца Советского Союза он не мог приехать к нам, ибо считался изменником Родины.
- А вы встречались с Азаматом Алтаем?
- В 1995-м я встретился с ним в офисе нашего представительства при ООН, в Нью-Йорке. Он мне с некоторым упреком сказал, что мы на пару с моим другом Сатыбалды Жеенбековым "разделяем народ на две враждующие половины, на север и юг, вместо того, чтобы содействовать мудрой политике президента Акаева". Не следовало говорить такую реплику сыну фронтовика, но я сдержал себя и вежливо изрек аксакалу, что мы не разделяем, а объединяем, что мы не будем корректировать наши отношения с нашим президентом. Он прекратил поучать и как-то отстранился. В его американский дом я не поехал, желание исчезло. Что касается "оправданий" с учетом послевоенной деятельности этого человека, то принадлежу не к тому лагерю, я с другой стороны баррикады. В моем роду были стойкие воины: младший брат отца Абас Мамбеталиев погиб на Ленинградском фронте, был младше отца на 5 лет, ушел из жизни 20-летним, не успев жениться, как и его племянник (мой брат Марс). Для меня ориентир - их пример, а не пример тех, кто входил в Туркестанский легион фюрера.
- Каково ваше отношение к "образам дезертиров в советской художественной литературе"?
-Не приемлю оправданий тех, кого с такой художественной мощью отразили Чингиз Айтматов и Валентин Распутин в своих повестях о дезертирах. Не принимаю "подвигов" Степана Бандеры и "лесных братьев".
- Зато известно ваше исключительно бережное, трепетное отношение к настоящим ветеранам войны.
-Память о Великой Отечественной не сотрется даже тогда, когда уйдет из жизни последний из участников. Самому младшему из них сегодня 88 лет. Остались уже единицы. Скоро 70-я годовщина Победы. Да, они уйдут, но останутся их младшие братья, дети, внуки, правнуки. Останутся фронтовики-афганцы, они уже тоже вошли в разряд ветеранов. Останутся участники других войн за Отечество (в самом конце 20-го века у нас была "баткенская война" с боевиками).
- Ваш отец дошел до Берлина, до самого рейхстага…
-У отца были медали за освобождение Будапешта и взятие Берлина. Простые медали. Чувств особых не вызывали на фоне боевых орденов. Вспомнил о них, когда через много лет после смерти отца увидел эти города. Он рассказывал, как на главном мосту Будапешта встретил кыпчаков. Тогда я не знал, откуда они там. Сейчас знаю, что там была одна из столиц Аттилы.
В Берлине я стоял у входа в рейхстаг и высматривал на колоннах те надписи, которые сто раз видел в кадрах военной кинохроники. Их стерли. Спрашивал у отца с сожалением, почему не написал на колонне: "Здесь был Ильяс из Канта", мог сделать это на родном языке. Он на это ответил, что никогда и нигде не надо делать надписей. Наши солдаты, прошедшие через Европу, видели их жизнь отчетливо (провели ведь там не один месяц) – ухоженность, сытость, обустроенность, дороги, словом, то, что сейчас именуют словом "инфраструктура". Разница была ошеломляющей, особенно для тех, кто с национальных окраин Советского Союза. Отец тоже понял это, но не восторгался вслух. Если спрашивали, что и где лучше, отвечал, что лучше там, где очаг предков, где прах матери. Убежденно отвечал, без вздохов.
- Вы объездили почти весь мир. О каких поездках успели рассказать отцу?
-В 1995 я первый раз побывал в США, провел там полтора месяца. Когда рассказывал отцу о прелестях их жизни, он слушал внимательно, уточняя для себя детали их быта. В Америке я побывал еще три раза, но это уже после ухода отца. Отец умер в 1996 году, ему было 81. Через полгода умерла мать, угасла без боли и жалоб, не видя смысла своей жизни без него.
- Наверное, среди ваших родственников немало участников войны?
- Очень много. К примеру, супруг моей младшей тети тоже прошел всю войну от начала и до конца, Его звали Шарип Рахимбаев, занимал крупные должности в Тюпском районе. Умер в почтенном возрасте. Эти фронтовики формировали мой характер в детские годы. Вспоминаю, как Барпыбек жезде ставил меня ногами на стул и просил читать Коран. Дед научил, это были суры Корана и песни сахоба (так именуют воинов пророка). Получается, что жезде явно рисковал. 1958 год, борьба с пережитками, а тут 5-летний мальчик читает мусульманскую молитву. И это в доме крупного партийно-советского работника, фронтовика, члена КПСС. И читает громко. Тетя в такие моменты подходила ко мне и ласково просила: "Тише, дорогой, тише читай". А супруг ее довольно хохотал и поощрял: "Давай громче, малыш, ты молодец". Я и старался.
- Смелые люди были ваши родственники!
-Если бы кто тогда "просигналил" в органы, то и ему, и его друзьям, которые собирались на эти "посиделки с намазом", не поздоровилось бы. Могли их обвинить и за "моральное растление ребенка", то есть меня. Сейчас понимаю, что для них это были редкие мгновения, отдушина. Никто не сдал. А отец мой такие вещи не дозволял, при нем я подобного не демонстрировал. У него была другая отдушина. В том году (1958) вышел первый том "Манаса". Красивая такая темно-синяя книга, она и сейчас вне конкуренции по форме и содержанию. По вечерам читал нам вслух текст этого грандиозного творения. Голос у него был великолепный. Много раз это читалось и перечитывалось в те далекие годы. Когда отец доходил до сцены последней битвы воинов Манаса, каждый раз так захватывало дух. Жутко хотелось попасть туда и помочь им.
