Поздним вечером в Оше вспыхнуло сразу несколько драк. Катализатором массовых межэтнических столкновений стали несколько жестоких стычек в центре города и последовавшие за этим поджоги и погромы.

Первоначально поступали сведения о неуправляемой толпе молодых людей – как кыргызов, так и узбеков, – громящих все на своем пути. После того, как по городу распространился слух о том, что узбекские парни изнасиловали живших в общежитии кыргызских студенток, конфликт приобрел четкую межнациональную направленность.

Власти ввели в центр Оша бронетехнику. Но ни военные, ни милиция не смогли остановить трагедию.

Ситуация на юге становится все тяжелее. В городе бесчинствуют группы молодых людей - вскрывают и жгут дома, магазины, кафе. В различных районах города раздаются выстрелы.

Во избежание еще большего количества пожаров и разрушений в южной столице прекращена подача газа. Во многих районах нет электричества, не работают банкоматы, магазины, базары. Отключены и все местные телеканалы.

Автодорога заблокирована на участке Ош – Джалал-Абад. Ошский аэропорт работает крайне нестабильно. Ближе к вечеру прекращается авиасообщение по маршруту Москва – Ош: ориентируясь на информацию российских телеканалов о том, что в южной столице Кыргызстана "идет война", авиакомпании отменяют свои рейсы.

Официально сообщается о 50 убитых, местные же общины заявляют, что количество погибших превышает эту цифру в разы.

Тысячи беженцев пытаются найти убежище в Узбекистане. Большая часть скопившихся на границе людей – женщины, дети и старики. Основная часть мужчин осталась в городе отстаивать свое право на жизнь.

В Оше процветает массовое мародерство. В городе сожжены и разграблены практически все торговые точки. Населению остро не хватает продуктов питания, люди голодают. Многие не рискуют выходить из дома даже для того, чтобы получить прибывшую из Бишкека гуманитарную помощь.

Среди жителей распространяются слухи: кто-то рассказывает о провокаторах, призывающих население "резать друг друга", кто-то сообщает о группе вооруженных людей, проникших в республику с территории Узбекистана.

Заблокированы как выезды из города, так и многие внутренние дороги.

Усугубляется ситуация в Джалал-Абадской области. В областном центре агрессивные группы молодежи подожгли здания "АзияУниверсалБанка", кафе, ресторанов, крупного торгового центра. Между тем целенаправленные погромы узбекских кварталов, где нападающие отстреливают население и жгут дома, призваны стравить кыргызов и узбеков так же, как это произошло в Оше.

Перестрелки происходят и в Базар-Коргонском районе.

Временное правительство вводит чрезвычайное положение на территории всей Джалал-Абадской области.

Между тем, по сообщениям местных властей, в Оше ситуация стабилизируется. По словам первого вице-мэра города Тимура Камчыбекова, "сегодня до сознания кыргызов и узбеков доходит, что это была провокация со стороны". Ввязанные в конфликт стороны готовы пойти на примирение.

В Оше ситуация стабилизируется. Всплески насилия и мародерства еще случаются, но уже нет массовых погромов и убийств.

Что касается Джалал-Абада, то столкновения различных групп населения продолжались до ночи.

"Наверное, нас спасло то, что у нас был многонациональный район. Мы здесь вместе выросли - узбеки, русские, кыргызы. Вместе играли свадьбы, отмечали дни рождения. Нас было невозможно стравить провокациями. Наоборот, в этих событиях наша дружба окрепла. Но в 20 метрах от нашего квартала уже Карасуйский район, буквально через небольшой мост. Вот там, конечно, было страшно. Очень жутко", - вспоминает Музаффар.

И тут же уверенно добавляет: конфликт спровоцировали не местные. Он был четко и расчетливо спланирован извне.

"Нас просто использовали в своих политических интересах. Не знаю кто, но точно использовали простой народ. Возможно, с участием других зарубежных стран. Наша страна удобно расположена с точки зрения геополитики.

Буквально за неделю до событий во всем Оше появилось много странных подозрительных лиц. Преимущественно - кавказской национальности, с характерным акцентом. Особенно в местах проживания узбеков. Были и женщины. Мы спрашивали, что им нужно. Они сочиняли какие-то неправдоподобные истории, говорили, что туристы. Но в то время было не до туристов. Откуда им вообще было взяться в нашем районе? А в махалле? До этого никогда не появлялись, да и сейчас пять лет прошло - тоже не появляются, а тут вдруг такой нездоровый интерес. Главное, что их интересовало - в каком доме и какой национальности проживают люди", - сообщил Музаффар.

Все они, по его словам, приезжали на машинах с тонировкой. Ни на одной не было номеров. Тогда жители сообщили об этом спецслужбам. Но там лишь пожали плечами и заявили, что ничего страшного в отсутствии номеров не видят. Увидев бегущую строку по ТВ с телефоном, куда правоохранительные органы призывали обращаться в подозрительных случаях, мужчины позвонили и туда. Ответ был примерно схожий: "Ну и что? Разве в этом есть что-то криминальное? Эти люди ничего вам не сделали".

А после эти ничего не сделавшие люди исчезли. Испарились буквально за день. Тогда все и началось.

"Было очень страшно за детей. Они же еще ничего не видели на этом свете. Представьте, жара, кушать нечего, надеть тоже, везде провокации. Это жуткий стресс - все горит, постоянно рассказывают, что кого-то убили, с семьей связи нет, везде посты. Моя семья чудом осталась жива - их укрыли в подвале, вместе с еще 150 женщинами и детьми. Такие дни я и врагу не пожелаю. И до конца жизни буду благодарен тем, кто укрыл моих родных, поделился с ними куском хлеба, сохранил им жизнь", - подвел итог Музаффар.

Все последующие дни женщине было не до судьбы, постигшей ее жилище, - муж поехал в район Фурката помогать друзьям, там в него стреляли из дробовика. Часть пулевых осколков так и осталась в теле.

А потом наступили голодные дни. Не было газа, света. Гульзина как раз кормила грудью.

"Мне нечем было кормить ребенка, потому что и сама не ела ничего. У дочери поднялась температура, сунулась в больницу, но они все были забиты до отказа. Встретила какую-то бабушку на улице, она мне посоветовала заварить травы, какие найду, и надеяться, что с ребенком все будет хорошо", - перебирает события тех дней в памяти наша героиня.

И добавляет: "Тогда многие сплотились. Стояли в очереди за хлебом. Однажды все разобрали, и нам не осталось. Увидел это один милиционер, нашел где-то старые лепешки и привез нам домой. Этим мы и спасались в те дни".
Женщина уговаривала мужа уехать в Кара-Кульджу, на родину. Но тот отказался - сказал, нельзя бросать своих.

Спустя полторы недели, после начала июньских событий, Гульзине позвонили соседи, сказали, что приехало телевидение снимать сгоревшие дома. Она, все еще не веря, что от ее дома не осталось ничего, взяла родителей для моральной поддержки, и поехала на Привокзальный.

"Когда я увидела, что от нашего дома не осталось даже руин, со мной случился такой жуткий стресс, что я просто не могла поверить в реальность происходящего. Потом я еще три года постоянно плакала, ведь мы с таким трудом заработали этот дом. Мы ведь и не ночевали в нем даже!" - плачет женщина.

Как мэрия выдала продукты - сахар, масло, муку, посуду, основные предметы обихода - все было как во сне. Лишь через год, когда семье выдали новую квартиру, Гульзина начала приходить в себя. Не без помощи психолога, конечно. И молиться. Даже сейчас, в разговоре, она все время обращается к Богу со словами благодарности за то, что остались живы.

И еще одна ремарка: в тот самый кровавый июнь Гульзине предстояло выплатить последний банковский взнос за дом, который к тому моменту уже сгорел. Банк не сделал ей поблажку. Женщине пришлось отдать последние деньги за то, чего уже больше не было... Вот такая насмешка судьбы.

Туда же, в больницу, Мавляну позвонили соседи и рассказали, что его дом сгорел...

"Ничего не осталось ни от моего дома, ни от дома отца. Мы лишились всего буквально за пару часов. Здесь тогда вообще не было ни одного уцелевшего строения - сплошное пепелище. Позже нам выдали палатки, свою я поставил прямо здесь, во дворе, на сожженных руинах. Так в ней и жили. Благо, было лето.

Позже начали помогать частные компании: кто-то стройматериалы давал, кто-то кабели, розетки. Знаете, в то время отлично сработал "Кыргызтелеком". Никто не просил их, а они сами взяли инициативу в свои руки и начали ходить по домам, спрашивать, где лучше поставить точку для телефона. Все сделали бесплатно. У многих тогда вообще впервые появился домашний телефон", - рассказывает собеседник.

Казалось бы, что еще страшного могло приключиться? Но и после июньских событий в этой семье произошла целая череда трагедий.

Из-за сильного стресса 16-летний сын Мавляна слег с серьезной болезнью. Позже врачи установили, что у него появился огромный рубец на сердце, и жизнь парня в опасности. Сейчас психологи и врачи успокаивают отца: парню просто нужно время, чтобы его моральная травма начала отпускать его, тогда и здоровье улучшится. Нужно лишь спокойствие. Отводят на это несколько лет. Но пока у выпускника стоматологического факультета регулярно случаются приступы. Последний раз "скорую" вызывали несколько дней назад...

Спустя полтора года, в конце 2011-го, когда официальное расследование по поиску виновных в конфликте подходило к концу, за Мавляном пришли. Сказав, что речь пойдет об угнанной у него в те дни машине, мужчину забрали в ГУВД. Там, в подвале, Мавляна держали 50 дней. А после осудили условно - за "участие в массовых беспорядках".

"Сказали, что я участник тех событий, что кидал камни в пожарных и МЧС. Я был семнадцатым, кого задержали в тот месяц. После я получил условный срок", - вспоминает он.

Затем началась целая череда поездок в Карасуйский район, куда мужчине надлежало приезжать каждый месяц в течение трех долгих лет и отмечаться. В такие дни с самого утра он оставлял все: семью, работу. Понимал - за ним пристально наблюдают, и стоит пропустить хотя бы день, еще одной беды не избежать.

"Конечно, была мысль уехать, получить статус беженца. А потом хорошо подумал: кому я нужен на чужой земле, почему должен уезжать из своего дома? Здесь родились и жили все мои предки - больше семи поколений. И всех я знаю. Мои отец и мать родились здесь. В Россию поеду - я приезжий. За границу поеду - тоже. Тогда кто я такой вообще и чей? Ош - это моя родина. Я здесь коренной житель. Мои друзья - это русские, кыргызы, были раньше и евреи, но после событий уехали. Да, моя нация узбек, но это и все, что роднит меня с Узбекистаном. А Кыргызстан - моя страна, моя родина. Почему я должен предавать ее?" - размышляет он.

Сегодня, спустя пять лет Мавлян достраивает сожженный дом. В прошлом году взял кредит, чтобы выдать замуж дочку. Для этого даже сделал ремонт в одной из комнат. А вот государство... Государство в свою очередь не выдало ему ничего. Он так и не получил положенного жилья, землю или какую-либо достойную компенсацию.

"Конечно, мы собрали все документы, подали в комиссию по распределению жилья по Кара-Суйскому району. Нам ответили, что сначала жилье получат те, у кого умерли близкие, после - тяжело пострадавшие, а после - получившие ранения средней степени тяжести. Мы же так и остались ни с чем. Я несколько раз ходил к чиновникам, задавал этот вопрос, а в ответ у меня просили денег за выдачу квартиры. Откуда они у меня? Дом достроить не можем до сих пор, кредит еще не погашен. Да и почему вообще я должен стать преступником и кому-то давать взятки?" - возмущается Мавлян.

Надеяться на государство и ждать помощи он не стал. Своим трудом восстановил жилище, снова разбил огород, посадил виноград. Теперь главная его мечта - вылечить сына. И, конечно, женить.

О том, что за этим последовала личная, путь и маленькая, но трагедия, Мирбек рассказал уже сам. Ему навсегда пришлось распрощаться со спортивной карьерой, а ведь именно бокс занимал в его жизни отдельное и важное место. Он уже стал кандидатом в мастера спорта, получил первый разряд по кикбоксингу, прошел отбор к важному международному чемпионату.

"Я так долго не хотел верить, что на этом все... Разве так должно быть: утром ты встал здоровый, никому не сделал плохого, а потом вдруг раз - и кто-то навсегда меняет твою жизнь? Это неправильно. И никого не обвинишь, не повернешь все вспять", - словно размышляя вслух, комментирует парень.

Его рана ноет в плохую погоду, боль в ноге сопровождает повсюду, чувствительности в месте ранения нет вообще - кровь там циркулирует слабо. Но все это Мирбек рассказывает с неохотой. Видно, что это он вполне мог и может пережить по-мужски - молча, не жалуясь. Но как только речь заходит о боксе, в глазах его вспыхивает прежний азартный огонек. И угасает. Его сменяет горькая улыбка человека, который принял свою новую судьбу и постарался к ней адаптироваться. Вопрос о новой мечте остался открытым. Никто не решился его задать...

"Я не знал, как мне жить без бокса. Думал, нет больше смысла во всем. Тогда-то и решил тренировать боксеров. Точнее, помогать. Нужно же было как-то остаться в спорте. Для взрослых держу лапу, даже спасатели МЧС приходят заниматься. Сам тренирую маленьких детей, им по 5-6 лет, но есть и постарше. Знаете, я хотел быть олимпийским чемпионом. Теперь, конечно... Зато вы бы знали, как я радуюсь победам моих подопечных! Это мои победы тоже", - откровенничает Мирбек.

После июньских событий он получил инвалидность. Но, как это принято по кыргызстанским законам, подтверждать ее нужно ежегодно. По прошествии двух лет семья плюнула на это, и решила больше ничего не ждать от государства. Единственное, говорит папа 28-летнего Мирбека, хотелось бы, чтобы сыну дали квартиру побольше. Нынешняя расположена на пятом этаже, подниматься туда трудно. Да и семья у парня уже немаленькая. В декабре прошлого года Каныбек Калыкулов написал письмо Тайырбеку Сарпашеву (ныне - первый вице-премьер-министр), где обозначил эту просьбу. Решений пока нет. Какой-либо грамоты или благодарственного письма, кстати, молодому герою тоже не дали.

"Да не нужно, - отмахивается Мирбек. - Главное - тот пожарный жив. Он нашел меня, спустя три года. Плакал, обнимал, словно родного сына. Так и называет меня теперь - "сынок". Мы близко общаемся, он всегда звонит, приглашает в гости, переживает за меня. Такой теплый и добрый человек".

А эту историю, практически идентичную, рассказали сразу несколько жителей махалли. Спустя полтора года, в конце 2011-го, когда приближалось к концу официальное расследование, их начали забирать в ГУВД. Большинство даже не перевозили в СИЗО - неделями они оставались в подвале.

Говорят, что били сильно. Особенно тех, кто не хотел признавать себя участником событий. Показывали фотографии, на которых, по словам пострадавших, даже необразованному человеку было видно: лицо снято на телефон, а потом помещено на фото, где очень размыты очертания людей.

"Это было видно даже невооруженным взглядом. Разве может сжатый кулак держать отдельно палку? Но по этим фото выходило так. Наши лица были четкими, а людей рядом - полностью размытыми, словно снято издали. Это был настолько непрофессиональный монтаж, что все было понятно сразу. Мы просили показать нам оригиналы, но их, конечно, так и не показали. На этом основании мы и получили сроки", - рассказали собеседники.

Вдаваться в подробности дальше они отказались. Говорят, даже теперь это чревато...